Царь Сельджук и царевич Дараб
ассказывают, что в Индийской стране жил правитель по имени Сельджук. Его двор отличался великолепием, слава его проникала повсюду, войско его было неисчислимым, страна его была бескрайней, в казне его было много драгоценных сокровищ, мудрецы его были многоучёные, визири достойны всяческих похвал, эмиры верны ему в радости и в горе. У этого правителя был сын по имени Дараб — добронравный, добродетельный, благовоспитанный, прекрасной внешности, мягкий в обращении, с луноподобным лицом.
Бейт:
По храбрости сравнится ль кто с тобой?
Ты так же славен, как Хатем-герой!
С утра до вечера царевич проводил время в компании своих весёлых и жизнерадостных сверстников.
Однажды его отец отправился на охоту, а сына оставил вместо себя. Подобно мотыльку, что порхает вокруг свечки, сновал Дараб по дворцу своего отца, присматривая за всеми делами. У Сельджука была невольница, которая безбожие своих кудрей набрасывала на шеи правоверных, а рубином своих уст пробуждала к жизни сердца немощных.
Бейт:
Когда свой локон вокруг шеи обовьёт,
В темницу прелести своей введёт,
Внезапно меч достав, бесстыдно опозорит,
И клеветой в железы закуёт.
В эту невольницу царь был влюблён без памяти, выделяя её из всех невольниц и отдавая ей все деньги. У Сельджука был визирь, посеявший семя своей любви в землю сердца и собравший урожай горя и тоски.
Бейт:
Коль вскачь помчишься по стезе любви,
В седле держись, на помощь не зови!
И эта невольница тоже обратила на него внимание, она знала о его душевном состоянии. Однажды они встретились и уединились, стали пить неразбавленное вино. Они обнимали друг друга, когда внезапно появился Дараб и увидел, в каком они были положении. Он закрыл глаза на их поступок и подумал: «Такие поступки часто встречаются в наш век. Если я их сейчас выдам, мои слова станут известны всему свету и причинят страдание. Если же я сейчас стерплю, а потом скажу отцу, то отец их накажет, но сам сильно расстроится. Поэтому я поступлю правильно, если никому не открою эту тайну».
Бейт:
Спросил дервиша я, как мне найти к спасенью путь.
Испив вина, сказал: «Чужие тайны все забудь».
(Хафиз).
Поэтому он сохранил молчание, а визирь и невольница знали, что Дараб обнаружил их тайну, и решили так:
— Несомненно, он расскажет своему отцу, а царь нас не пощадит. Это дело нужно как следует обдумать.
Невольница сказала:
— Царь меня очень любит и во всём меня слушается. Я обдумаю это дело и скажу царю, что его сын покушался на меня и что я с трудом вырвалась из его рук. А ты, скажу я, царь, его отец, поэтому как же ты соизволишь откликнуться на это дело? Из-за этого случая царь его не оставит в живых, а мы оба спасёмся и будем жить безо всякого ущерба для нашей судьбы. Если же царь с тобой как с визирем будет советоваться, то ты тоже скажи, чтобы он в живых такого сына не оставлял, потому что он источник позора для царя.
Оба они на том и порешили. Дараб же об этом не знал. Когда царь Сельджук вернулся с охоты, невольница порвала на себе воротник, пришла к царю, бросилась ему в ноги и сказала:
— Знай, о царь, что твой сын вчера ночью вошёл ко мне, заключил меня в объятия и хотел достигнуть своего страстного желания, но я с большим трудом и с немалой хитростью вырвалась из его лап. Хотя я ему говорила, что я его мать, он с этим не считался. Вот визирь — свидетель моим словам.
Мир в глазах царя потемнел и помрачнел. Выйдя, царь велел позвать визиря. Визирь сказал:
— В то время и меня позвали, и я его оттаскивал от невольницы.
После этого он убедился в правоте невольницы, надел пурпурные одежды и сел на трон. Царь приказал, чтобы Дараба привели к нему. Потребовав также к себе палача, царь приказал, чтобы палач отделил Дарабу голову от тела. Хотя Дараб и вопрошал, но ответа не получил. Царь сказал:
— Негодяй, как ты осмелился посягнуть на мою невольницу, которая является твоей матерью?!
Как Дараб ни старался уговорить отца, слова его не достигли цели. Палач схватил и увёл его, сказав:
— На тот свет ноги протяни, а с этого света ноги убери.
Он так и сделал, вырвав сердце из жизни. Палач вынул меч и обвёл им вокруг головы Дараба. Собравшийся народ выражал сожаление, но средства помочь ему никто не находил. А у Сельджука был мудрец, одарённый большим умом и способный к красноречию, здравомыслящий и прямодушный.
Бейт:
В любой стране любезен нам мудрец,
Проклятье на страну, где в чести лишь глупец.
Увидев, в каком положении находится Дараб, мудрец расспросил, в чём дело. Ему ответили. Тогда мудрец сказал палачу:
— Отведи руку до того времени, как я вернусь.
Быстро явившись к царю, мудрец почтительно поцеловал землю у его ног и сказал:
— О царь!
Рубаи:
Печаль ты в глубь души не допусти,
И мрачных мыслей в сердце не пусти,
Коль в сердце царское печаль проникла,
Ты в судьбы мира мысль свою пусти!
— О царь, всю жизнь я возлагал голову на порог преданности тебе, я день и ночь служил тебе как раб, я жил в мольбах о продолжении твоего царствования, никогда я не наблюдал расхождений между раджей и его слугами. А теперь там, на улице, я вижу, что у любимого народом царевича, любезного сердцу и душе, палач собирается отделить голову от тела, и весь мир скорбит. Негоже царям убивать своих детей. Прости же его проступок, ибо когда-нибудь ты пожалеешь об этом, да будет поздно.
Сколько он ни старался, полного прощения не добился. Однако царю пришлось всё-таки сказать:
— У меня в стране не бывает так, чтобы ничего не давали просящему. Однако отныне и впредь пусть же никто даже имени его не вспомянет!
Вернувшись от Сельджука, мудрец освободил царевича из-под топора и отослал в сторону пустыни. И тот, беспомощный скиталец по пустыне, пустился в путь в полном одиночестве, нигде не ведая ни отдыха, ни покоя.
Бейт:
В пустыне вихрь, бессмысленность шагов,
И пара строк в собрании стихов.
Бредя по этой пустыне и тяжко страдая, он увидел, что у мира нет спокойствия, а у судьбы нет основного направления. Горе тем, кто в этом бренном мире влюбляются, обольщаются, наконец, в беспечности пребывают и умирают, и сильно тоскуют.
Бейт:
Что камень на могиле? Не письмо ль
От умерших — сюда, к живым в юдоль?
О ты, незнакомый с несчастьями нищих бродяг! Послушай-ка немного. Уже целую жизнь судьба моя проходит по дороге беспокойства и по миру неугомонности. Жизнь я потратил на беспомощность и потери. Ни от друга нет известия, ни из страны нет напоминания. Я не знаю, в какой стороне моя земля и в какой реке моя вода, да и зачем я создан, ибо если плач мой никуда не долетит, то никто не услышит моих слов.
Рубаи:
Ты не услышал, как я плакал и страдал,
Да, ты велик, а я всё горевал,
Хоть много раз весна сменялась летом,
Надежд моих росток плодов не дал.
Итак, этот юноша долгое время питался чёрной грязью, счастья в делах своих не видел, сердце его болело, он предавался горю, как вдруг… три странствующих дервиша, путешествующих по равнинам, явились перед царевичем Дарабом со стороны пустыни, сели перед ним и, начав говорить, изрекли:
— О юноша! Мы много путешествовали. А ты расскажи нам, откуда ты и почему ты один?
Дараб подробно рассказал свою историю так, как она произошла. Они увидели, сколь он несчастен, и сердца их переполнило сочувствие. Один из них сказал:
— Странствия мои длятся уже пятьдесят лет, я и работал, и удивлялся, и жизнь моя прошла в добре. У меня есть сурьма Сулеймана, я отдам её этому царевичу, пусть она теперь принадлежит ему.
Он вынул её из-за пазухи, отдал царевичу и сказал:
— Всякий раз, когда подведёшь этой сурьмой глаза, никто тебя не увидит, а ты всех увидишь. Как только смоешь её, снова станешь виден.
Царевич спрятал сурьму. Другой сказал:
— Я знаю сонное заклинание. Если кто-нибудь его произнесёт и дунет на кого-нибудь другого, то того охватит сон такой силы, что он будет вечно спать и не проснётся до тех пор, пока сказавший заклинание не отменит его.
И он научил царевича сонному заклинанию. Царевич его запомнил. Третий сказал:
— У меня ничего нет, но я знаю, что в царстве Сарандеб мудрецы заколдовали один дом, так что каждый, кто в него входит, не может выйти и остаётся там навсегда. О царевич, я надеюсь, что если ты туда отправишься, то сможешь разрушить это колдовство. Итак, ты знаешь.
Царевич попрощался с ними и пустился в путь.
Короче говоря, царевич отправился в царство Сарандеб. Прошёл он через многие постоялые дворы, пока не прибыл в это царство. Вошёл он в ворота его, остановился и не знает, где в этом городе заколдованный дом. Пришлось спросить у одного лавочника:
— Эй, отец! Где дом, сооружённый мудрецами, ну, в который если войдёшь, обратно не выйдешь?
Тот ответил:
— Подойди-ка поближе.
Дараб подошёл ближе. Лавочник руку поднял да как залепит ему оплеуху, так что след остался. Потом старик сказал:
— Глашатаи объявили, что если кто-нибудь покажет страннику, где этот дом, то показавшего разорят. Ты хочешь, чтобы меня разорили? Уж если ищешь, то ищи, найдёшь.
Уйдя оттуда, долго искал, пока не встретился ему на пути дом, перед дверями которого была скамья, а на ней сидел человек. Дараб, подойдя к этому человеку, поприветствовал его.
Этот человек ответил на приветствие и спросил:
— О юноша! Откуда ты идёшь?
Царевич ответил:
— Я иду из Индийского царства, только что я вошёл в эту страну. Я слышал, что в этих местах есть некий дом. Я хочу, как другие люди, войти в него.
Тот человек поднялся со своего места, обнял Дараба, крепко прижал к себе и сказал:
— О юноша! Вот почему я сижу здесь: у меня был сын, такой же, как ты. Вот уже год, как он вошёл сюда, а следов от него нет. Хотя я ему запрещал, он не послушался. Теперь ты будь моим сыном, всё имущество своё оставлю тебе, а сам уединюсь в пустыню. А фантазии эти из головы выброси, потому что многие вошли сюда, а известий о них совсем нет.
Сколько ни уговаривал, царевич не соглашался. Делать нечего, сказал царевичу:
— Делай, как знаешь.
Дараб попрощался с этим человеком. Тот ему сказал:
— Если найдёшь какое-нибудь известие о моём сыне, сообщи мне.
Царевич согласился, вошёл в дом и встал посередине. Он увидел, что пол подметён и почищен, а на всех четырёх стенах его изображены все мыслимые и немыслимые существа, от комара до сказочной птицы Анкá. Немного постояв, захотел выйти, а двери и следа не нашёл. В какую сторону ни пойдёт, повсюду упирался головой в стенку. Он понял, что все вошедшие сюда, не найдя выхода, погибли от голода. Но костей человеческих и следа не было. Он удивился, но тут увидел посередине дома надгробную плиту, на которой было написано: «О вошедший в этот дом! У тебя нет никакой надежды выбраться отсюда. Здесь есть чернильница и кисточка. Возьми кисточку и нарисуй на плите одного из животных, изображенных на этих стенах, и убедись в силе Создателя. Ты можешь нарисовать всё, что хочешь.»
Царевич, взяв кисточку, посмотрел на стену и увидел изображение Дева. Он его и нарисовал на плите. Не успел царевич закончить свой рисунок, как Дев пришёл в движение. А когда рисунок был готов, этот самый Дев поклонился царевичу и сказал:
— Да снизойдёт на тебя благословение за то, что ты разрушил это колдовство! Знай же, что мудрецы замкнули это колдовство моим именем. Каждый, кто сюда входил, выбирал для рисунка изображение других животных, и это животное выходило из стены и пожирало его. Никогда никто не выбирал меня. Теперь власть перешла к тебе. И куда бы ты ни отправился и что бы ты ни приказал, я к твоим услугам.
Дараб посмотрел в сторону двери и снова увидел её. Хотел было выйти, да вспомнил о том человеке, который оставался у дверей и который рассказал Дарабу о своём сыне. «Он меня в толпе людей не оставит», — подумал он. «Ну-ка, на что годится Сулейманова сурьма», — сказал он и подвёл ею глаза. А Дева никто не видел, кроме самого разрушителя чар. Царевич в Девом вместе вышли из дверей. Дев сказал:
— О царевич, куда ты держишь путь?
Тот ответил:
— Цель моего путешествия — Индия.
Дев сказал:
— Это долгая дорога, садись-ка ко мне на спину, и я доставлю тебя за час.
Дараб сел на спину Дева. Тот сказал:
— Закрой глаза.
Царевич закрыл глаза. Дев сказал:
— Открой!
Царевич открыл глаза и увидел, что находится у ворот страны Индии. Он возблагодарил Бога, потом пешком вошёл в ворота, и никто его не увидел. А перед ним шёл слон и нёс на спине дрова. Царевич сказал:
— Неплохо бы его взять в охапку.
Дев сказал:
— Прикажи мне это сделать.
Дев подошёл к слону, крепко его схватил, поднял и пронёс над головой царевича, а потом бросил набок. Люди увидели, что слон поднялся в воздух над крышей лавки базара, а потом свалился набок. Все изумились. Люди подняли вопли и крики. Двое каких-то людей стояли рядом друг с другом. Дев толкнул одного в одну сторону, а другого в другую. Оба упали. Поднявшись, они затеяли ссору. Один сказал, ты меня толкнул, другой — это ты сделал. Кто-то, увидев всё это, сказал:
— Эй, друзья! В этой стране происходит что-то странное. Слон летает по воздуху, люди падают друг на друга. Чтобы спастись, раскайтесь и обнимите друг друга.
Люди были изумлены. Царевич входил в каждый дом и, если обнаруживал там девушку, то овладевал ею. Люди кричали от отчаяния. Они выставляли стражу, стреляли из ружей и пушек, — всё напрасно. Наконец, совсем отчаявшись, с криком и плачем пришли к Сельджуку и сказали:
— В нашей стране все взволнованы, потому что происходят невероятные вещи. Кто-то овладевает дочерьми всех жителей страны. Ты наш царь, так позаботься о нас.
Сельджук потерял терпение. Наконец сказал:
— О друзья! Если нападёт враг, я вас защищу. А когда случилась такая беда, в которой никто ничего не понимает, в чём моя вина?
Все были изумлены тем, что с ними происходило. Дараб вошёл в дом визиря, чтобы отомстить ему, потому что он был причиной изгнания царевича. Визирь спрятал свою дочь в её покоях, выставив стражу. Дараб вошёл в дверь, отправился в покои дочери визиря, которая сидела в углу, и запер дверь изнутри. Дараб сел перед дочерью визиря и положил руку ей на грудь. Дочь визиря закричала, стража услышала, побежала к ней. Не успела дочь визиря пошевелиться, как он сделал своё дело. Сообщили её отцу. Расстроенный, тот прибежал к царю, рассказал ему о том, что произошло и сказал:
— О царь! Кроме меня есть и другие визири, и с их дочерьми ничего не случилось, не пойму, почему у этого злодея такая вражда ко мне?
Царь рассердился и сказал:
— Если его поймают, я сам его убью, никому другому не позволю!
Все пребывали в ожидании. Дараб хотел выйти из города, но Дев сказал:
— О царевич! Сокровища разрушены, но среди этих развалин я увидел девушку, одеждой неприметную, но красоты никогда невиданной.
Сам царевич вошёл к ней во двор, там он увидел девушку с лицом как лунная лепёшка или как восходящее солнце, очень нежной красоты. До того времени царевич ещё не встречал девушку с таким прекрасным и нежным лицом.
Рубаи:
То нежность красоту такую создала,
Рубашку нежных жилок лику придала,
Как бесподобны у тебя и родинка, и локон,
Бессонницу душе моей дала!
Дараб сказал: «Будет жаль, если я с этой прекраснолицей встречусь так же, как с другими». Сев перед ней, он взял её за руку. А девушка эта закричала: «Матушка! Кто-то взял меня за руку». Мать её в тревоге вскричала, что это тот самый злодей, который стал известен по всему городу. Дараб смыл сурьму с глаз. Старуха посмотрела и увидела, что это царевич сидит перед её дочерью, поэтому она поклонилась ему и сказала:
— О почтенный царевич! Да буду я жертвой за тебя! Пусть эта моя дочь будет твоей невольницей.
И ушла из дома.
Царевич увидел, что на ней и одежда, и головной убор зелёного цвета, поэтому спросил Дева:
— Ты можешь принести одежду?
Дев поклонился, вышел и надел панцирь.
Сказители передают, что дочь царя франков приказала сшить себе одеяние, которое целиком помещалось в скорлупе грецкого ореха. Когда это платье было готово, царская дочь совершила омовение и уже хотела его одеть, как вдруг Дев похитил его и доставил Дарабу.
Рубаи:
Как солнце, твои брови украшают свет,
Как месяц, лик глядит из-под чадры в просвет,
Как кудри у тебя, мы все в расстройстве,
Несчастным в утешенье явилась ты на свет.
Царевич очень обрадовался и сказал Деву:
— Принеси поесть.
Дев отправился на базар, вошёл в дукан, жареных баранов навалил друг на друга и унёс. Люди изумились. В этот момент плешивый повар увидел, что барашки поднимаются в воздух, протянул руку и схватил Дева за палец. Плешивый закричал:
— Я своё дело сделал, что-то поймал. Помогите мне!
Дев, схватив его, поднял в воздух. Плешивый закричал:
— Пусть кто-нибудь схватит меня за ноги, чтобы тянуть сильнее.
Кто-то взял его за ноги и тоже был поднят в воздух. Тогда кто-то другой взял первого за ноги. Таким образом в воздух поднялась целая цепочка из двенадцати человек.
Плешивый закричал:
— Друзья, пеняйте на себя! Я могу отпустить. потому что если поднимемся выше, может случиться беда!
Они ответили:
— Теперь ни в коем случае не отпускай!
Как они ни просили, ничего не добились, в конце концов он выпустил палец Дева, все они упали друг на друга, трое разбились насмерть, а другие девять были покалечены. Плешивый упал сверху на всех остальных, спрыгнул вниз, поднялся и произнёс:
— Слава Аллаху, что я остался жив!
Хозяин плешивого повара сильно ругался, но ничего не мог поделать.
А Дев хотел прилететь к пекарю, чтобы забрать с собой хлеб. А там уже сидел плешивый и рассказывал свою историю. Под конец добавил:
— Он и к тебе придёт.
Пекарь сказал:
— Ну и хорошо. — И к тому хлебу, который собрал Дев, добавил ещё пять-шесть штук. Дев увидел такую щедрость и бросил пекарю рубин, сняв со своего рога. Рубин попал прямо в карман пекаря. Повар это увидел, возмутился, стал ругаться с пекарем, говоря, что этот рубин — плата за кровь убитых людей, поэтому он и должен его взять. Оба принялись драться. Наконец, решили, что надо разобраться, и спросили у Дева:
— Кому ты дал этот рубин?
Дев ответил ясно:
— Пекарю.
Тогда повар подставил подол и попросил:
— Мне тоже что-нибудь дай.
Дев был в шутливом настроении и бросил повару фальшивых денег. Повар увидел это, рассердился и стал ругаться. Дев не стал его слушать и улетел. Повар пристал с жалобой к пекарю и взял у него немного денег. А Дев отправился к царевичу и положил перед ним принесённую еду. Царевич с девушкой с удовольствием поели. В тот вечер в том доме Дараб весело проводил время и пообещал девушке, что как только он сядет на трон, то эта девушка будет женой главы рода. Потом оттуда Дараб отправился в дом визиря, подвёл сурьмой глаза, сел перед дочерью визиря и взял её за руку. У неё снова вырвался крик. Визирю сообщили, что тот же самый злодей, который уже приходил, опять пришёл. Испуганный визирь в смятении прибежал к дочери. Царевич смыл с глаз сурьму и стал видимым. Душа у визиря загорелась, он приказал своим людям схватить царевича, с шумом и криком пришли они к царю и сообщили ему, что причиной всех тех бед и несчастий, которые произошли в городе, был его сын. Царь снова рассвирепел, приказал, чтобы царевича казнили в центре города, и велел объявить народу, чтобы все пришли посмотреть. Так и сделали. Вышел сам Сельджук и сел на трон. Те люди, для которых не хватило места на площади, забрались на крыши и навесы. Царевичу связали руки, привели и поставили перед отцом. Тот приказал его увести и казнить, чтобы люди получили избавление от злодея. Привели палача, который, как и в первый раз, посадив жертву, ходил вокруг с мечом, привязанным на поясе. Дев забеспокоился и сказал: «О господин мой! Прикажи, и я уничтожу всех людей в этой стране, я тебя спасу от беды!» Дараб не согласился и сказал:
— О чудовище! Какое тебе дело? Не лезь, если не разбираешься!
Дев забегал повсюду в беспокойстве, а спасения не находил. Дев не мог успокоиться до тех пор, пока палач не начал опускать меч на голову Дараба. Тут Дараб вдруг прочитал сонное заклинание и дунул в лицо палачу, который тут же упал. Люди подбежали и подняли его. Как ни старались, не могли привести палача в чувство. Делать нечего, от его услуг отказались, вышел вперёд другой палач и сказал:
— Его покарали души предков за то, что он не помолился за них и не прославил их.
Сам он, взойдя на помост, вспомнил своих предков, помолился, подошёл к Дарабу, провёл мечом вокруг его головы, хотел уже опустить меч, как вдруг Дараб прочитал сонное заклинание и дунул в лицо палача, который тоже упал. Народ изумился. Привели ещё одного палача, и он тоже упал. Другие палачи разбежались. За одним погнались, догнали, а он, сидя перед каким-то старым плутом, клялся, что он не палач, а только ученик старого плута. Среди людей поднялось смятение. После этого царевич, поднявшись с места, громким голосом прочитал заклинание, дунул на народ, и все люди погрузились в сон. А те, которые сидели на куполах, попадали вниз. Дараб подошёл к отцу, прочитал ему на ухо отмену заклинания, тот проснулся, увидел перед собой своего сына, а всех остальных погружёнными в сон, принялся плакать. Дараб сказал:
— О отец! В чём я провинился, и за что ты приказал меня убить, а визиря освободил, у меня же ничего не спросил, а только сказал, что «у тебя в стране не бывает так, чтобы не давали ничего просящему», хотя виноваты были визирь и твоя невольница, а моей вины вовсе не было? Да потеряй я даже рассудок, неужели я буду способен покуситься на твою невольницу? Если я тебя не убедил, то допроси визиря вместе с невольницей.
Прочитав заклинание, Дараб дунул в ухо визиря, и тот пробудился ото сна. Потом он привёл невольницу с внутреннего двора к отцу и сказал:
— Нужно, чтобы вы признались в истине, чтобы объяснили, как всё было на самом деле, тогда я всех людей пробужу ото сна, а если не согласны, то они будут спать до страшного суда.
Рубаи:
В собранье пьяных истины вином
Не должен думать ни о чём ином,
Здесь небо высоко, с зеркальным полом дом,
Покорным будь, — гордец повержен сном.
Эти двое не видели другого выхода кроме откровенного признания, поэтому сказали:
— О царь! Мы были виноваты. Мы оба сидели вместе, когда царевич нас случайно увидел, эта мысль нас мучила, и мы не знали, что делать. По этой причине мы оба договорились оговорить царевича, чтоб спастись, подстроив интригу. В конце концов дела царевича взяли верх, поэтому мы не видим другого выхода кроме правды.
Сельджук же, выслушав эти речи, обнял Дараба и попросил у него прощения. Обоих преступников отправили на казнь. Дараба же царь посадил на трон, а сам удалился в уединение. Дараб, подобно Сулейману, сделал дочь старика своей уважаемой наложницей, в зените уважения он правил и жил счастливо, а этот дастан оставил как памятник…
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
